Спасибо ГИГАНТСКОЕ Гале за стенографирование спиекрских!
 

Со временем своей работы по программе я осознал, как концепция карающего Бога начала у меня меняться. Я увидел, как концепция карающего Бога подпитывала мою нечестность, мои предубеждения и мое своеволие. Каждый раз, когда я обвиняю кого-то или что-то, человека или Бога, в своих трудностях или проблемах: это происходит из-за того, я просто не хочу или я не готов решать свои проблемы и заниматься своей жизнью. Я просто стараюсь перекинуть ответственность на кого-то другого. Я на собственном примере могу вам сказать, что эта программа приводит нас к такому росту, что чтобы ни делали окружающие меня люди, это уже меня не убивает, это не влияет на меня настолько сильно, как в прошлом. И конечно, действия других людей продолжают влиять на меня, они отражаются на мне в качестве чувств, ощущений; но это перестает меня убивать, это больше не разваливает меня на части.

И я на самом деле становлюсь другим человеком. Я помню, как в прошлом я начинал разваливаться из-за кого-то взгляда кого-то человека. Ему даже не нужно было со мной разговаривать, достаточно было просто одного взгляда, одного выражения лица. И я стал за собой замечать, что и я взглядом иногда пытаюсь оттолкнуть человека, я пытаюсь выражением лица продемонстрировать свое отношение к человеку. Я вырос в доме, где от матери я постоянно слышал: «Уф-уф, как мне надоело, у меня нет больше на тебя сил, ох, как ты мне надоел». И знаете: какие тяжелые травмы такое поведение оставляет на наших детях, на моей второй половине; потому как эти «Уф», «У меня нет на тебя больше сил» показывают мое отношение к человеку, показывают, насколько мне это надоело. Это показывает, что я страдаю от этих отношений. И мы хотим, чтобы у нас было много детей, но чтобы они были подальше от нас, чтобы они приходили на один час в неделю. Хотим, чтобы у нас были дети, но чтобы их вырастил кто-то другой. Мы хотим таких отношений, где было бы все для нас.

В отношениях мне очень важно проверять, не отдаю ли я от того, что просто угодничаю; то есть я пытаюсь проманипулировать человеком. Может быть я начинаю отдавать исходя из страха, я угодничаю. Потому что если я что-то делаю в отношениях исходя из страха или исходя из угодничества, это все равно что сесть с чековой книжкой и начать проверять, сколько я сделал, и сколько мне сделали. И я начинаю ждать, когда мне вернется результат моих действий, когда я получу что-то обратно. Такие отношения превращаются в большое огорчение, страдание.

За первый год моего выздоровления меня спонсор научил одной очень важной вещи; он объяснил мне, что зависимость – это рабство, быть зависимым – это быть рабом. И у меня есть только два варианта выбора: либо я буду рабом своей зависимости, либо я буду рабом Бога. И я выбрал быть рабом Бога, и сначала я делал так, потому что мне сказали так делать. Мне понадобилось несколько лет, чтобы я начал видеть огромную пользу от такого образа жизни. Сегодня я делаю это по доброй воле, исходя из своей свободы. Это и есть моя свобода! И это наполняет огромным смыслом мою духовную жизнь.

И сегодня у меня нет чековой книжки ни для одного человека. Я не ожидаю ничего от других людей. Если что-то приходит ко мне от другого человека – это нормально; но если мне ничего не приходит – это также нормально. Что делает с нами страх? Когда я нахожусь в страхе, я постоянно думаю о том, что я потеряю. Или я постоянно переживаю, что я получу или не получу чего-либо. Это и есть мой инстинкт, две возможности: «Что я могу потерять из того, что у меня есть?» и «Что я еще могу получить / не получить?»

Что такое контроль, о котором мы постоянно говорим в программе? Контроль – это проявление страха в моей жизни. Контроль – это проявление мой одержимости, моего огромного влечения что-то получить или не потерять чего-то. Я одержим идеей либо что-то получить, либо что-то удержать. В главе «Кто такой зависимый?» написано: «Мы жили для того, чтобы употреблять, и употребляли, чтобы жить». «Зависимый – это мужчина или женщина, чья жизнь подчинена болезни зависимости». На самом деле: я могу употреблять страхом, и я могу начать злоупотреблять страхом, и надо это прочувствовать.

Вы знаете, есть такие люди, которые постоянно все копят. Они копят, копят, копят. И знаете, в начале своего выздоровления мне хотелось спрятать свои достижения от других, я боялся их потерять; я прятал их, как я прятал нычки наркотиков. Откуда приходит эта любовь к накоплению, к складированию? Почему я хочу копить? – Потому что я боюсь потерять что-то, за что я держусь. В своей работе по программе крайне важно замечать периоды, когда я начинаю бояться потерять или что-то не получить, я начинаю накапливать, я одержимо за это держусь. И мне нужно замечать с своей жизни те промежутки, когда я начинаю бояться что-то потерять или не получить чего-то. Мне нужно замечать, как меняется мое поведение, как меняется моя личность.

Я знаю по себе, что когда я живу в страхе, я очень агрессивен, я нападаю, я очень много злюсь, очень много обвиняю. Я был заядлым критиком, я очень много критиковал, и я очень много оправдывал, я очень много защищался. В своей жизни я не мог принять ни слова критики. И это было именно результатом страха. Весь мой седьмой шаг говорит об освобождении от страха.

И идея смирения седьмого шага не означает, что мне нужно искоренить полностью свой страх перед изменениями, мне нужно жить вместе с этим страхом и перепоручать его. В работе по седьмому шагу мы понимаем, что страх – это наш дефект, мы молимся, мы перепоручаем этот страх Богу, как мы его понимаем. Мы стараемся найти мужество для того, чтобы поступить по-новому. Для того, что бы что-то изменить, мы совершаем действия на вере. Если я пришел к седьмому шагу, я уже знаю многое о моей личности, я знаю свои сильные и слабые стороны. Я знаю свои дефекты и положительные стороны. Я знаю, что это всё – мои части личности.

Не просто так на первой встрече я задавал вопросы: «Были ли периоды времени, в которые на самом деле я чувствовал радость, свободу?», потому что на самом деле в моей личности есть всё. В седьмом шаге написано, что наши дефекты характера, наш страх стали силой более могущественной, чем мы. Когда мы приходим к этому осознанию, мы приходим к смирению. Мы знаем по себе, что когда кто-то начинает нас критиковать, наша первая реакция будет либо начать оправдываться, либо начать атаковать. Это и будет противоположностью от смирения.

И в программах некоторых реабилитационных центров есть тренинг, когда человека ставят вкруг, пятнадцать человек вокруг него, и эти пятнадцать человек начинают говорить этому человеку все, что у них есть против него. И когда я был в этой программе, я постоянно занимал место в кругу. У меня было очень много старых привычек, проявлений старого поведения, поэтому меня постоянно ставили в центр круга. Как это проявлялось: инструктор хотел поставить меня на какой-нибудь тренинг по процессу выздоровления, и я на него бросал такие взгляды, что человеку становилось страшно, потому что я как бы намекал: «Я тебе потом за это устрою».

Когда меня кто-то критикует, я внутри себя чувствую, что я не в порядке, что я плохой. Когда мы общаемся с человеком, нам очень важно обладать этим приемом, чтобы получился открытый разговор. Мне нужно в этом практиковаться и учиться проживать эти чувства. Конструктивная критика – это критика не человека, а его поступков. Вы никогда не услышите, что по отношению к детям я могу сказать: «Из-за того, что ты сделал плохо, ты – плохой человек». Я всегда начинаю подобный разговор с позитивной ноты, я начну с похвалы. Я скажу: «Ты – хорошая дочь и я тебя люблю. Но тот поступок, что ты сделала, не укладывается у меня в голове, я не могу этот поступок принять».

Когда я хочу получить что-то в отношениях с человеком, находясь в болезни, я могу начать расчленять этого человека своей критикой. Я могу начать говорить: «Ты такой! Ты сякой!» После этого человек теряет возможность меня слышать. Потому что такое мое поведение будет просто насилием. Это настоящее унижение и насилие. На сегодня я не готов, чтобы со мной так разговаривали. Если со мной так разговаривают, я встаю и ухожу. Я объясняю человеку, что если он хочет со мной просто поговорить, не надо меня атаковать.

Мне очень важно самому понимать, почему я хочу атаковать человека? И я начинаю атаковать человека, потому что с самого детства я чувствовал, что мне якобы запрещено ошибаться. Я вырос с ощущением, что мне запрещено ошибаться. Почему я постоянно пытаюсь контролировать? Почему мне так сложно отпустить контроль? Давайте посмотрим на то, что происходит на встречах АН. Я прихожу и говорю: «Я упал. Я употребил». И я слышу в ответ: «Любим тебя. Продолжай приходить». Я прихожу на собрание и говорю, что я разбил весь дом, и что я слышу в ответ? – «Любим тебя. Продолжай приходить». Я прихожу на собрание и говорю, что я избил членов своей семьи, и что я слышу в ответ? – «Любим тебя. Продолжай приходить». Я прихожу на собрание и говорю, что я не встал на работу, мне говорят: «Любим тебя. Продолжай приходить». Я прихожу на собрание и говорю, что хочу убить свою супругу, и что я слышу в ответ? – «Любим тебя. Продолжай приходить».

И мне сначала трудно поверить в эти слова, потому что я привык к обратному. Я привык, что мое окружение оценивает меня по моему поведению. И один из дефектов, который прослеживается в моем четвертом шаге, – это и есть угодничество. Иногда оно может проявляться, как слишком большая активность в отношениях, я слишком много делаю. И вот я начинаю что-то делать для другого человека, делаю-делаю, угодничаю, а потом я не получаю взамен того, чего я хотел. И я начинаю обвинять. И кого я начинаю обвинять? – Окружающих людей.

А почему я угодничаю? – Это проявление дефекта страха: я боюсь поставить границы, боюсь отказать; боюсь сказать «да», когда надо сказать «да»; боюсь сказать «нет», когда надо сказать «нет». Я боюсь, что от меня откажутся. Я боюсь, что если я откажусь что-то сделать, мне скажут, что я оборзел, возмутятся: «Да что это значит?!»

И если я начинаю свой разговор с человеком, указывая на то, что он плохой, возмущаясь: «Ты сделал то! Ты сделал это!», то я должен понимать, что из этого разговора ничего хорошего не получится. Поэтому я начинаю разговор с какой-либо похвалы; а потом я говорю о своих чувствах относительно действий человека: «Я почувствовал то-то, мне показалось то-то». Я могу посмотреть на себя, что со мной происходило, когда кто-то приходил ко мне и спускал на меня всех собак. Могу ли я спокойно слушать в такой обстановке? Смогу ли я что-то услышать и взять для себя в такой обстановке?

Сейчас я хочу поговорить о том, как я общаюсь со своим спонсором. Когда я звоню своему спонсору, я не начинаю диалог с каких-то долгих бабушкиных рассказов, какой я бедный, как мне недодали, как меня недолюбили. Это мои больные чувства, мне нужно их перепоручить. Мне просто нужно передать спонсору суть ситуации, и самое важное – рассказать, как я отреагировал, что я сделал. Самое важное для меня – это услышать его взгляд на ситуацию, его оценку со стороны.

Когда мне спонсор говорит: «Оставь этого второго человека. Давай сфокусируемся на тебе». И что у меня просыпается внутри – во мне сразу же просыпается сопротивление. Когда меня спонсор просит оставить второго человека и посмотреть на себя – я сразу начинаю сопротивляться. Откуда берется это сопротивление? Потому что моя болезнь слышит это предложение иначе: «Поведение второго человека нормальное. Давай посмотрим, что в твоем поведении было не так. Он хороший, а ты плохой». Я воспринимаю именно так потому что, я слышал это в прошлом, слышал это с детства.

В общении с человеком самое важное – это научиться разговаривать о его поведении, поступках, происходящем, но не о человеке. Я не могу давать человеку определение. Одна из самых важных вещей, написанных в нашей литературе, это то что я не знаю, есть ли Бог, но я точно знаю, что я не Бог. Также написано, что я не плохой, я больной. И если я не плохой, то мое поведение не безнравственное, оно больное. Мое поведение часто проявлялось как результат бессилия, я заходил в неуправляемость. Но для того что бы в полной мере опираться на программу, мне нужно в полной мере принять свою духовную болезнь. Это может быть не так просто сделать, потому что может возникнуть страх принять свою духовную болезнь.

И неважно, в какое двенадцатишаговое сообщество мы пойдем, или в Анонимные Обжоры, или в Созависимых, или в Анонимных Игроманов, неважно, куда мы пойдем, мы придём к одной и той же идее. Пока я не приду к идее, что у меня есть духовная болезнь, я не смогу прийти к выздоровлению. Я очень часто наблюдаю, как люди приходят на программу, и я вижу сопротивление этому факту. Почему человек сопротивляется? Почему человек отказывается это замечать? Потому что человек боится. Если бы человек не боялся бы, он ни отказывался, ни сопротивлялся бы, ни отрицал.