Поэтому на практике вопрос для нас звучит так: что мы понимаем под выражением "смирение на сегодня" и как определить, что мы его обрели?

  Вряд ли нам стоит напоминать, что излишнее чувство вины или своеволие ведут к духовному обнищанию. Однако потребовалось очень много времени, прежде чем мы поняли, что ещё сильнее можно сломаться на гордыне и чувстве духовного превосходства.

  Когда мы, первопроходцы АА, стали замечать первые признаки того, до какой же степени нас может обуять чувство собственного духовного превосходства, мы придумали следующее выражение: "Не пытайся корчить из себя святошу к Чистому четвергу!". Это старое предостережение может показаться ещё одним из тех удобных оправданий, которые позволяют нам не делать всё, что в наших силах. Однако же более пристальный взгляд обнаруживает совершенно противоположное. В АА - это способ предостережения от слепой гордыни и мнимого совершенства, того, чем мы на самом деле не обладаем.

  Теперь, когда мы больше не являемся постоянными клиентами баров и борделей, когда мы приносим домой оплаченные счета, когда мы так активны в АА, и теперь, когда люди поздравляют нас с этими признаками успеха - что ж, естественным образом мы начинаем поздравлять себя и сами. В то же время мы, возможно, находимся ещё вне пределов досягаемости до смирения. Как часто, действуя из добрых побуждений, но поступая не лучшим образом, я говорил или думал: "я прав, а ты нет", "верен мой план, а не твой", "слава Богу, я не так грешен, как ты", "ты вредишь АА, и я остановлю тебя раз и навсегда", "меня направляет Бог, значит, Он на моей стороне". И так далее - до бесконечности.

  Вызывает тревогу та лёгкость, с которой мы находим оправдания для подобной слепой гордыни. Не нужно далеко ходить, чтобы увидеть, что эта разновидность самооправдания является универсальным разрушителем гармонии и любви. Она сталкивает человека с человеком, государство с государством. С её помощью любая форма безумия или жестокости может быть оправдана и, даже более того, казаться уважительной. Безусловно, не нам тут судить. Вот только изучать самих себя нам необходимо.

  Так каким же образом мы смогли бы сделать ещё и ещё больше для того, чтобы уменьшить собственное чувство вины, своеволие и гордыню?

  Когда я разбираюсь с такими недостатками, мне нравится рисовать себе картину и рассказывать историю. На моей картине изображена Дорога к Смирению , а сам мой рассказ - это аллегория. С одной стороны Дороги я вижу болото. У края шоссе - это неглубокая топь, которая постепенно переходит в ту грязную трясину вины и своеволия, где я так часто барахтался. Там в ожидании лежит саморазрушение, и мне это известно. А вот местность по другую сторону дороги выглядит привлекательной. Я вижу манящие поляны, а за ними величественные горы. Бесчисленные тропы, ведущие в эту землю, выглядят безопасными. И будет легко, так я думаю, отыскать дорогу обратно.

  Вместе с несколькими друзьями, я решаю совершить небольшое путешествие. Мы выбираем тропу и радостно пускаемся в путь. Вскоре кто-то в приподнятом настроении произносит: "А может, на вершине той горы мы найдем золото?" Затем мы, к нашему удивлению, действительно находим золото, но не самородки в жилах, а много монет. На каждой из этих монет отчеканено: "Чистое золото - двадцать четыре карата". Конечно же, мы считаем, что это награда за наше терпеливое упорное продвижение по пути там, в вечном сиянии той Дороги.

  Однако вскоре мы начинаем замечать слова и на обратной стороне монет, и нас охватывают странные дурные предчувствия. На некоторых имеются довольно привлекательные надписи: "Я - СИЛА", "Я - ОДОБРЕНИЕ", "Я - ДОСТАТОК", "Я - ДОБРОДЕТЕЛЬ". Другие же выглядят очень странно: "Я - ЧЕМПИОН ДОРОГ", "Я - БЛАГОДЕТЕЛЬ", "Я - ДОБРЫЕ ДЕЛА", "Я - БОГ". Они приводят нас в сильное замешательство. Тем не менее, мы рассовываем монеты по карманам. Однако последующие надписи звучат действительно шокирующе: "Я - ГОРДЫНЯ", "Я - ЗЛОБА", "Я - АГРЕССИЯ", "Я - МЕСТЬ", "Я - РАЗОБЩЕННОСТЬ", "Я - ХАОС" Затем мы переворачиваем одну единственную, последнюю, монету, надпись на которой гласит: "Я - САМ ДЬЯВОЛ". Кое-кто из нас ужасается, и мы кричим: "Это золото для дураков, и рай этот для них же - давайте отсюда сматываться!"

  Но многие возвращаться с нами не станут. Они говорят: "Давайте останемся и рассортируем эти чертовы монеты. Мы возьмём только те, на которых удачные надписи. Например, те, что гласят "сила", "слава", "добродетель". Вы, ребята, ещё пожалеете, что здесь не остались". Неудивительно, что прошли годы, прежде чем эта часть нашей первоначальной компании вернулась обратно на Дорогу.

  Они рассказали нам историю о тех, кто поклялся не возвращаться никогда. Те люди заявили: "Эти деньги - настоящее золото, и нечего убеждать нас в ином. Мы соберем всё, что только сможем. Ясно, что эти дурацкие лозунги нам не нравятся. Но здесь же полно дров. Мы просто переплавим всё это дело в хорошие слитки из чистого золота". Затем те, кто вернулся к нам позже, дополнили рассказ: "Вот таким образом наши братья и угодили во власть золота Гордыни. Когда мы уходили, они уже ссорились из-за своих слитков. Некоторые были ранены, другие уже умирали. Они начали уничтожать друг друга". Эта символическая картина наглядно показывает, что мне по силам достичь "смирения на сегодня" только до той степени, до которой я способен избегать трясины вины и своеволия, и что земля, покрытая монетами "гордыни", обманчива в своей привлекательности. Таким образом я могу отыскать Дорогу к Смирению и на ней оставаться. Следовательно требуется постоянная инвентаризация, которая и поможет мне обнаружить, а не сбился ли я с пути.

  Конечно, наши первые попытки подобных исследований имеют свойство быть очень далёкими от реальности. Бывало, что я становился чемпионом по нереалистичной самооценке. Мне хотелось смотреть только на ту часть своей жизни, которая казалось хорошей. Вдобавок, я изрядно преувеличивал любые высоты, которых, как мне мыслилось, я уже достиг. Тут же я поздравлял себя с той титанической работой, которую я проделал. Таким образом, неосознанный самообман никогда не подводил меня в превращении моих немногочисленных хороших качеств в серьёзные достоинства. Этот удивительный процесс всегда был очень приятен. Естественно, что он вызывал ужасное стремление к ещё большим "достижениям" и ещё большему одобрению. И я сваливался обратно к той прошлой модели жизни, когда я пил. А там меня ждали всё те же старые цели - сила, слава, аплодисменты. Кроме того, у меня было лучшее из всех известных мне алиби - духовное. Тот факт, что у меня была действительно духовная цель, всегда заставлял эту абсолютную бессмыслицу выглядеть совершенно правильной. Я не мог отличить хорошую монету от плохой - это было складывание в духовном смысле золотых кирпичей в его худшем проявлении. Я всегда буду сожалеть о том вреде, который причинил окружавшим меня людям. И до сих пор буквально содрогаюсь от осознания, какой вред я мог нанести АА и его будущему.

  В те дни меня не очень-то волновали те стороны моей жизни, в которых я чувствовал себя уверенным. У меня всегда было алиби: "В конце концов, - говорил я себе, - я слишком занят гораздо более важными вопросами". Это было почти идеальным лекарством, чтобы чувствовать комфорт и удовлетворение.

  Но порой я бывал просто вынужден разбираться в конкретных ситуациях, столкнувшись с которыми, поступал очень даже плохо. Во мне сразу же восставало всё возрастающее своеволие. Последующий поиск оправданий доходил до безумия. "На самом-то деле, - воскликнул бы я, - всё это ошибки хорошего человека". Когда и это моё излюбленное изобретение в конце концов разваливалось, ко мне приходила мысль: "Что ж, если бы эти люди относились ко мне правильно, у меня не было бы нужды вести себя подобным образом". Следующим по порядку было: "Господь прекрасно знает, что у меня бываютстрашные навязчивые состояния, и сам я не могу их перебороть. А значит, освобождать меня придётся Ему". Наконец наступал момент, когда я выкрикивал: "Я так больше никогда не буду и впредь даже не стану пытаться". Конечно же, противоречия во мне продолжали нагромождаться, потому что я был попросту перегружен оправданиями и отрицанием.

  Когда же все эти неприятности изматывали меня в достаточной мере, оставалась ещё одна лазейка. Я начинал барахтаться в трясине чувства вины. И здесь гордыня и своеволие уводили меня в депрессию. Хотя вариантов было множество, основной была тема "Боже, как я ужасен". Точно также, как раньше из-за гордыни я был склонен преувеличивать свои скромные достижения, теперь я с помощью чувства вины преувеличивал свои недостатки. Я носился где ни попадя, исповедуясь во всем, в чём только возможно (и даже сверх того!), и всем , кто только меня слушал. Верите или нет, но я принимал это за проявление великого смирения со своей стороны и считал это единственными из оставшихся у меня достоянием и утешением.

  По ходу этих схваток с чувством вины у меня никогда не возникало ни подобающего сожаления по поводу того вреда, который я наносил, ни серьёзной мысли о посильном возмещении нанесённого мной ущерба. Мысль просить прощения у Бога, не говоря уж о каком-то самопрощении, просто никогда не приходила мне в голову. А уж моя поистине огромная склонность к духовной гордыне и высокомерию не изучалась и подавно. Я потушил тот свет, с помощью которого смог бы это увидеть.

  Думаю, что на сегодня я могу отследить чёткую связь между собственным чувством вины и гордыней. И то, и другое являлось средством привлечения внимания. В гордыне я мог заявить: "Взгляните на меня - я прекрасен". Чувствуя же себя виноватым, можно было стонать: "Я ужасен". Следовательно, чувство вины, на самом деле, является обратной стороне медали "За гордыню". И если ГОРДЫНЯ направлена на разрушение других, то чувство ВИНЫ - на разрушение себя.

  Вот почему в "смирении на сегодня" я вижу спасительную и безопасную середину между этими разрушительными эмоциональными крайностями. Это спокойное место, где я способен сохранить перспективу и равновесие достаточные для того, чтобы сделать следующий маленький шаг по чётко размеченной дороге, ведущей к непреходящим ценностям.

  Многие из нас испытывали гораздо большие эмоциональные навороты, чем я, другие - меньшие. Но все мы время от времени ощущаем их снова. И всё же, я думаю, нам необходимо сожалеть об этих внутренних конфликтах. Похоже, что все они являются неотъемлемой составляющей нашего роста - эмоционального и духовного, тем сырым материалом, из которого по большей части и приходиться выстраивать здание нашего прогресса.

  Кто-то спросит, а не является ли АА ничем иным, кроме как вызывающей тошноту бездной боли и противоречий? Ответом будет: "Конечно же, нет". По большому счёту мы, члены АА, действительно обрели покой. Как бы мы ни спотыкались, нам удалось достигнуть всё возрастающего смирения, наградой за которое были разум, душевный покой и закономерная радость. Мы уже не так часто пускались столь дальними окольными путями, как это случалось делать раньше.

  В начале этих размышлений высказывалась мысль, что абсолютные идеалы лежат далеко за пределами нашей досягаемости или даже за пределами нашего понимания - что, если бы мы действительно решили, будто способны за этот короткий промежуток своего земного существования достичь чего-то подобного абсолютному совершенству, то это, к сожалению, будет означать недостаток смирения. Подобная самонадеянность и впрямь бы явилась высшим проявлением духовной гордыни.

  Оправдываясь и рассуждая таким образом, многие люди так никогда и не станут проявлять стремления к абсолютным духовным ценностям. Перфекционисты, как говорится, либо полны тщеславия, так как воображают, будто бы им удалось достичь каких-то невозможных целей, либо ударяются в самобичевание из-за того, что им этого сделать не удалось.

  Всё же я думаю, что нам не стоит придерживаться подобных взглядов. Великие идеалы не виноваты в том, что иногда их неверно используют, и, как следствие, превращают в пустые оправдания гордыни, своеволия или чувства вины. Наоборот, мы не сможем значительно вырасти, пока не станем предпринимать постоянные попытки разобраться в том, каковы же они, духовные ценности. Одиннадцатый Шаг Программы выздоровления АА говорит: "Стремились путем молитвы и размышления углубить соприкосновение с Богом, как мы понимали Его, молясь лишь о знании Его воли для нас, которую нам надлежит исполнить, и о даровании силы для этого". Это несомненно означает, что нам следует рассматривать Совершенство Бога не как цель, которую нам необходимо достичь в обозримом будущем, а скорее как путеводитель.

  Я уверен, к примеру, что мне следует найти наилучшее определение смирения, которое я только могу себе представить. Оно необязательно должно быть совершенно идеальным - меня просят всего лишь постараться. Предположим, я выберу что-то вроде этого: "Идеальным смирением было бы состояние полной свободы от самого себя, свободы от всяческих утверждений о том, что недостатки моего характера лежат на мне столь тяжким грузом. Идеальным смирением была бы полнейшая готовность в любом месте и в любое время искать и исполнять волю Бога".

  Размышляя над подобным определением, мне не следует испытывать тревогу из-за того, что я этого никогда не достигну, как, впрочем, и не стоит раздуваться от предвкушений, что в один прекрасный день все добродетели Бога должны стать моими.

  Мне просто необходимо сосредоточить внимание на самом образе, позволяя ему расти и всё больше заполнять моё сердце. Сделав это, я могу сравнить его с результатами моего последнего самоанализа. Так я получаю здравое и разумное представление о том, где в действительности я нахожусь на Пути к Смирению. И я вижу, что моё путешествие к Богу едва началось. Когда я таким образом возвращаюсь к своим истинным размерам и состоянию, мои собственные значимость и важность становятся удивительными. Затем растёт вера в то, что у меня действительно есть своё место на этой Дороге - что я могу идти по этому пути со всё более глубокими спокойствием и уверенностью. Я ещё раз осознаю, что Бог добр, и мне не надо бояться никакого зла. И это великий дар - осознание того, что у меня действительно есть предназначение.